Текст #000762
Не вызывает никакого сомнения, что метод длительного кинонаблюдения далеко не единственно возможный способ съемки документальных фильмов. И, конечно же, использование его не всегда позволяет создать хорошую картину, многогранно и убедительно раскрыть тему. Ведь всегда главное — это то, что хотят сказать своим фильмом его авторы, а уж средства раскрытия этого содержания выбираются в соответствии с их мироощущением, художественными пристрастиями и, наконец, диктуются самим жизненным материалом.
В последние годы мне удалось посмотреть несколько фильмов, снятых на разных киностудиях, а также на телевидении целиком или частично методом кинонаблюдения. Среди них есть очень интересные и принципиальные работы. И, безусловно, они свидетельствуют о том, что возможности этого метода неисчерпаемы, как неисчерпаема сама жизнь.
У истоков любой большой творческой жизни всегда остается что-то необъясненное и необъяснимое, как будто бы навсегда укрывшееся в самых недрах душй художника. Тайны эти неотвязно влекут к себе, и чем значительнее творческие создания художника, тем сильнее хочется их разгадать. Так важно понять, когда и как сделал он свое первое и решающее движение кистью или произнес первое, потрясшее зрителей слово. Важно для того, чтобы в сознании своем связать воедино его прошлое и настоящее, его юность и его зрелость, его пробы и его свершения.
Биография Николая Симонова могла бы в этом смысле озадачить уже тем, что в искусстве он родился сначала как живописец, а уж после как мастер сцены. Стены его квартиры увешаны созданными им полотнами. И не так-то просто, вглядываясь в них, внимательно рассматривая портреты и пейзажи, картины исторического и обостренно-психологического содержания, плоды умиротворенного созерцания и мятежных размышлений, увидеть, где именно пересекаются пути актера и живописца, где они сливаются в один — единственный и неделимый — путь напряженного творческого поиска.
Его артистическая жизнь начиналась необычно. Признание он получил сравнительно быстро, но его, актера с необыкновенно ярким индивидуальным складом, на первых порах никак не могли разгадать режиссеры. Любовались его поразительной фактурой, совершенством, с которым изваяла природа его голову и сформировала его осанку, и наряду с этим проходили мимо его напряженной внутренней актерской пытливости, тяготения к нерешенному, невыраженному, требующему смелого и самостоятельного постижения. Сразу же по его появлении возникли споры о том, романтический ли он актер или, может, напротив, тот, кого называли в старину «рубашечный герой» — эдакий увалень с беспокойно вьющимися кудрями, человек бесшабашной и отчаянной души.
Многие из первых ролей Симонова были первооткрытием и в сфере художественной и в сфере идейно-нравственной. Для этого были особые причины.
Подозревал он сам об этом или нет, но, играя Никиту Вершинина в «Бронепоезде», или Павла в «Виринее», или Мехоношева в «Конце Криворыльска», он как бы моделировал нового человека на сцене, создавал первое представление о том, каков он — герой наступившей революционной эры. Сейчас, спустя почти пол века, можно сказать, не боясь преувеличения, что иные из первых симоновских выходов на сцену были истинными праздниками узнавания нового героя, важными этапами утверждения этого героя в рождающемся мире.
Новый человек деловито и сосредоточенно всматривался в жизнь, которую ему предстояло строить и обновлять. И вместе с ним только что родившийся актер напряженно прислушивался к дыханию зрительного зала в надежде разгадать его мысли: и чаяния. Решительное вторжение во внутренний мир современника было для актера продвижением к творческой зрелости, к образам, исполненным высокого трагического воодушевления или сознания выстраданной внутренней правоты. Не один раз впоследствии вспомнит Н. Симонов о первых годах своей артистической жизни, вспомнит, когда достигнет вершин, когда станет искушенным и зрелым мастером, вступившим в пору самых великих своих постижений. Большие выигрыши и бездепозитные бонусы от казино х .
